11 мая, 2023 - 12:19
Уже не первый год ко Дню Победы мы публикуем в газете сочинения школьников из городов и сел нашей республики – победителей и призеров регионального и финального этапов всероссийского конкурса школьных сочинений «Без срока давности». Предлагаем вашему вниманию два сочинения победительниц регионального этапа конкурса – два рассказа, объединенных темой «Преступление против детства в годы Великой Отечественной войны». Эти сочинения – пронзительные, страшные, горькие – основаны на рассказах очевидцев – тех, кто видел войну собственными глазами – глазами ребенка.
Знакомьтесь с авторами: Самира Хуламханова – ученица 8 класса с.п. Карасу Черекского района, и Камилла Ервасова – одиннадцатиклассница СШ №2 с.п. Плановское Терского района.
И еще: удивительно и символично, что две школьницы, незнакомые друг с другом, закончили свои рассказы практически одинаково. Словами, к которым нам – взрослым всего мира – стоит прислушаться.
Самира Хуламханова
Однажды в маленьком ауле…
Хуламо-Безенгийское ущелье. Разрушенный балкарский аул Шыкы. Я стою на том месте, где раньше стоял дом моей прабабушки Нальдюз, и любуюсь великолепным горным пейзажем. Природа наполнена пленительной тишиной, которую нарушают лишь шум горного ручья и безмятежное пение птиц. Горы – это сон наяву, ощущение бесконечности времени и мига существования.
Мой взгляд невольно опускается на руины некогда оживленного аула. Среди этих камней все еще можно разглядеть очертания улиц и основания незамысловатых каменных домов.
По этим тесным улочкам до войны бегали две веселые сестренки Нальдюз и Назиля. Их папа косил сено на альпийских лугах, а мама готовила вкусные хычины для всей семьи. Девчонки любили все и всех в родном ауле – людей, животных, каждый камешек и каждую травинку – веселые, добрые, беззаботные. Односельчане души в них не чаяли. В этом селе вообще все дети были любимы и жили в заботе, тепле и радости. До 22 июня – дня, когда началась война…
Шамиль, отец девочек, как и многие его односельчане, ушел добровольцем на фронт. Нальдюз и Назиля, несмотря на свой возраст, старались работать наравне со взрослыми. По вечерам, сидя возле домашнего очага, в свете огня вязали шерстяные носки для воинов Красной Армии и верили, что их труд приближает долгожданную победу. Старики с грустью говорили, что все аульские дети повзрослели в один день, и в домах нет больше счастливого детского смеха.
А потом в аул пришли фашисты. Они расположились в здании школы. Взрослые не пускали детей на улицу – боялись за их жизни. Однажды вечером, когда мама вышла подоить корову, в дом вошел худой немец с желтыми зубами и злыми глазами. Девочки испугались, забились в угол. Фашист что-то говорил и махал руками, потом открыл мамин сундук. Там сверху лежали папины письма с фронта – самая большая драгоценность семьи. Незваный гость взял их и начал разглядывать. Неожиданно маленькая Назиля подбежала к нему и попыталась их отнять. Фашист засмеялся. Нальдюз вскочила и бросилась на помощь сестренке, укусив его за руку. Он грубо отбросил девочку и направил на нее дуло автомата. Девчонки обнялись и закрыли глаза. Вдруг послышался какой-то удар, шум падающего тела и испуганный голос мамы. Девочки открыли глаза и увидели, что немецкий солдат лежит на глиняном полу и из раны на его голове хлещет темная, почти черная кровь.
Отважная мать схватила детей и тайными тропами убежала на дальнюю заброшенную кошару. Там они без еды и тепла прятались несколько месяцев, пока немцы не покинули аул.
Младшая из сестер, девятилетняя Назиля, не смогла справиться с этим потрясением и лишениями, тяжело заболела. Нальдюз не отходила от нее, ухаживала, успокаивала, рассказывала веселые истории, чтобы взбодрить. Но умалчивала о том, о чем больной девочке не надо было знать. Односельчане хоть редко и тайно, но виделись с мамой и девочками, помогая им, чем возможно, так что новости, хоть и с опозданием, доходили до мамы и старшей девочки Нальдюз. Но маленькой, слабой Назиле не рассказывали о том, что их до сих пор ищут фашисты, что в селе расстреляны директор школы, председатель колхоза и еще несколько жителей аула. Что тетя Аминат получила похоронку – ее муж погиб на Курской дуге. Что отец Мурата пропал без вести, и мальчик почти каждый день убегает к реке и там украдкой плачет, чтобы никто не видел его слез, ведь он теперь старший мужчина в доме. Плачет, но в душе верит, что отец жив и вернется.
Маленькая Назиля умерла. А потом в дом пришла похоронка. Смелого и отважного Шамиля оплакивал весь аул… В течение двух месяцев Нальдюз в свои одиннадцать лет потеряла сестру, отца и дядю…
Вот так война прошлась по моей семье. Та война давным-давно закончена, но я всю свою жизнь буду знать и помнить, что война – это горе, боль, смерть. Война – это потерянное детство. Дети и война – несовместимые понятия.
«Дочка, уже поздно. Пойдем домой», - слышу я ласковый голос мамы. Вытираю слезы и крепко обнимаю ее. Разрушенный аул провожает нас немой надеждой. Надеждой, что когда-нибудь сюда вернется жизнь, что эти холодные горы озарит звонкий детский смех, что больше никогда не будет войны и в ее пожарище не будут погибать ни дети, ни взрослые, ни города, ни села.
Камилла Ервасова
«Не смотри на небо!»
Мой прадедушка очень боялся самолетов. Настолько боялся, что ни разу не только не летал, но даже не приближался к ним. Для меня это было так странно. Особенно после того, как я лет в десять отправилась с родителями в Москву – на самолете. Это был такой восторг! Вернувшись, я пристала к прадеду с вопросами: почему ты не хочешь полететь с нами на самолете? Почему ты их боишься, ты же взрослый?
И прадедушка рассказал…
Когда началась Великая Отечественная война, ему было 8 лет, и они с семьей жили в небольшом селе. Как ни странно, в жизни их семьи поначалу вроде бы ничего и не изменилось. Люди все так же ходили в поле на работу, он с друзьями бегал на речку купаться и загорать. Все шло так же, как было до объявления войны. Но через несколько месяцев отца забрали на фронт. Он редко писал письма. Но каждое такое письмо было лучом надежды – он жив! Все больше мужчин уходило на фронт, и село как-то постепенно затихало – никто уже не играл шумных свадеб, не отмечал праздников, люди не собирались всей улицей за длинным общим столом.
- Еще через год взрослые стали говорить, что немцы вот-вот захватят республику и войдут в наше село. Я помню, что односельчане почти перестали улыбаться, тревога ощущалась даже в воздухе, - рассказывал прадедушка. – В один из дней бабушка решила навестить свою одинокую родственницу. Мне было скучно, и я напросился с ней. Идти было недалеко, около получаса пешком, однако все в этот день сложилось не по плану… Сначала в небе послышался какой-то гул. Я до этого уже видел самолеты и вообще не боялся их, мне даже нравилось следить за их полетом. Гул нарастал, самолет приближался к пустырю, через который мы шли. Он летел довольно низко, летчик смотрел на нас – на пустыре мы были как на ладони. Бабушка испугалась и сильно сжала мою руку. «Не бойся, он нас не тронет, - повторяла она, успокаивая то ли меня, то ли себя. – Не смотри на небо!»
Но летчик, видимо, решил позабавиться. Сначала он просто кружил над двумя беззащитными людьми – старушкой и ребенком, затем ему этого показалось мало, и он пустил автоматную очередь примерно в ста метрах от нас. Мы были очень напуганы: бежать назад поздно, до укрытий не добежать, в сторону – некуда, везде пустырь. Мы оказались в ловушке.
Сейчас я понимаю, что один самолет вряд ли выполнял боевую задачу. Да и с кем там было воевать? Со стариками, женщинами и детьми? Скорее всего, целью вылета был осмотр местности и всякое такое… Но человек за штурвалом, видимо, решил, что со «старым и малым» на пустыре можно позабавиться, поиграть, как кошка с мышкой. Не знаю, хотел он убить нас или просто напугать и посмотреть, как мы будем метаться из стороны в сторону в поисках убежища. Он выпустил вторую автоматную очередь, пролетая практически над нашими головами. Расстояние было как от земли до крыши нашего дома. Он очень страшно гудел, а еще и очередь выстрелов… Я испугался и заплакал, бабушка от страха не знала, куда бежать и что делать. Она, бедная, больше боялась не за себя, а за меня.
Самолет пролетел над нами, но, сделав небольшой круг, вернулся обратно. Это заняло всего несколько секунд. Мы даже не успели прийти в себя. Дав над нашими головами еще одну автоматную очередь, он полетел дальше. Наигрался.
Я стоял, уткнувшись лицом в живот бабушки. От испуга я не мог даже заплакать. Мы стояли так буквально несколько секунд. Сначала ее руки крепко сжимали меня, стараясь уберечь от опасности, но потом я почувствовал, что хватка ослабла. Она как-то странно заохала и стала медленно опускаться на колени. «Беги к маме!» – это были последние слова, которые она сказала. Последние слова в ее жизни.
Прадед плакал. По его морщинистому лицу катились слезы. Я была ошеломлена его рассказом. Дадэ, как мы называли его в семье, всегда был добрым и веселым. Он никогда не повышал на нас голос, мы никогда не замечали его грустным. А тут он плакал...
С того дня прошло уже много лет. Прадеда уже нет в живых. Но каждый раз, когда я вижу в небе самолет или вертолет, я вспоминаю своего прадедушку, вспоминаю тот его рассказ и благодарю судьбу за то, что мое детство обошлось без таких потрясений.
Из рассказов моих старших я знаю, что отец моего прадеда вернулся с войны живым и невредимым. Правда, так повезло не всем. Два его родных брата погибли.
Я считаю, что в войне не бывает победителей. Она катком проносится по человеческим судьбам, по судьбам семей, родов, городов и целых государств.
Я не знаю, что такое война, не знаю, что такое смерть близкого человека на моих руках, не знаю лишений и тягот трудных времен. И это ощущение безопасности и мира вокруг нас необходимо сохранять на многие годы, на многие поколения, на многие века. Нельзя допустить, чтобы появилось еще одно поколение, которое получит страшное название «дети войны».
Материалы полосы подготовила Гюльнара Урусова, рисунки учениц гимназии №1 г. Нальчика Валерии Югай (вверху) и Дарьи Клемчиной.